В четве́рг четвёртого числа́ в четы́ре с че́твертью часа́
лигури́йский регулиро́вщик регули́ровал в Лигу́рии.
Но три́дцать три корабля́ лави́ровали, лави́ровали,
да так и не вы́лавировали.
А пото́м протоко́л про протоко́л протоко́лом запротоколи́ровал.
Как интервьюе́ром интервьюи́руемый,
лигури́йский регулиро́вщик,
речи́сто, да не чи́сто рапортова́л.
Да не́ дорапортова́л, дорапорто́вывал.
Да так зарапортова́лся про размо́кропого́дившуюся пого́ду,
что да́бы инциде́нт не стал претенде́нтом на суде́бный прецеде́нт,
лигури́йский регулиро́вщик акклиматизи́ровался
в не́конституцио́нном Константино́поле.
Где хохла́тые хохоту́шки хо́хотом хохота́ли и крича́ли ту́рке,
кото́рый на́черно обку́рен тру́бкой:
не кури́, ту́рка, тру́бку,
купи́ лу́чше ки́пу пик, лу́чше пик ки́пу купи́.
А то придёт бомбарди́р из Бранденбу́рга —
бо́мбами забомбардиру́ет за то, что не́кто черноры́лый
у него́ полдвора́ ры́лом изры́л, вы́рыл и подры́л.
Но на са́мом де́ле ту́рка не́ был в де́ле,
да и Кла́ра-кра́ля в то вре́мя кра́лась к ларю́,
пока́ Карл у Кла́ры кора́ллы крал.
За что Кла́ра у Ка́рла укра́ла кларне́т.
А пото́м на дворе́ дёготниковой вдовы́ Варва́ры
два э́тих во́ра дрова́ ворова́ли.
Но грех — не смех — не уложи́ть в оре́х.
О Кла́ре с Ка́рлом во мра́ке все ра́ки шуме́ли в дра́ке.
Вот и не до бомбарди́ра вора́м бы́ло,
и не до дёготниковой вдовы́, и не до дёготниковых дете́й.
Зато́ рассерди́вшаяся вдова́ убрала́ в сара́й дрова́:
раз дрова́, два дрова́, три дрова́ — не вмести́лись все дрова́.
И два дровосе́ка, два дровоко́ла - дровору́ба
для расчу́вствовавшейся Варва́ры
вы́дворили дрова́ вширь двора́ обра́тно на дровяно́й двор.
Где ца́пля ча́хла, ца́пля со́хла, ца́пля сдо́хла.
Цыплёнок же ца́пли це́пко цепля́лся за цепь.
Молоде́ц про́тив ове́ц.
А про́тив молодца́ сам овца́,
кото́рой но́сит Се́ня се́но в са́ни.
Пото́м везёт Се́нька Со́ньку с Са́нькой на са́нках:
са́нки - скок, Се́ньку - в бок, Со́ньку - в лоб, все - в сугро́б,
а Са́шка то́лько ша́пкой ши́шки сшиб.
Зате́м по шоссе́ Са́ша пошёл.
Са́ша на шоссе́ саше́ нашёл.
Со́нька же, Са́шкина подру́жка,
шла по шоссе́ и соса́ла су́шку.
Да прито́м у Со́ньки-верту́шки во рту ещё и три ватру́шки —
аккура́т в медови́к, но ей не до медовика́.
Со́нька и с ватру́шками во рту
пономаря́ перепономари́т - перевы́пономарит.
Жужжи́т, как жу́желица, жужжи́т, да кру́жится.
Была́ у Фро́ла— Фро́лу на Ла́вра наврала́.
Пойдёт к Ла́вру - на Фро́ла Ла́вру наврёт,
что ва́хмистр — с ва́хмистршей,
ро́тмистр — с ро́тмистршей,
что у ужа́ — ужа́та, а у ежа́ — ежа́та,
а у него́ высоко́поста́вленный гость унёс трость.
И вско́ре опя́ть пять ребя́т съе́ли пять опя́т
с полче́твертью четверика́ чечеви́цы без червото́чины.
И ты́сячу шестьсо́т шестьдеся́т шесть пирого́в
с творого́м из сы́воротки и́з-под простоква́ши.
О всём о том, о́коло кола́, колокола́ зво́ном раззва́нивали.
Да так, что да́же Константи́н —
за́льцбургский бесперспективня́к —
и́з-под бронетранспортёра констати́ровал:
как все колокола́ не переколоколова́ть,
не перевы́колоколовать,
так и всех скорогово́рок не перескороговори́ть,
не перевы́скороговорить.
Но попы́тка — не пы́тка